СМИ о связистах / Свидетель лихолетья


 

Глубокое волнение охватило меня, когда Елизавета Юльевна Кайдалова открыла дверь своей квартиры. Имею ли я право тревожить прошлое, бередить сердечные раны 84-летней женщины? Это сейчас оно - далекое, пропущенное сквозь призму восприятия молоденькой девчонки, переворошенное, переду­манное сотни раз, вспоми­нается то с легкой улыбкой, то с глубоким вздохом, а тогда...

По решению императ­рицы Екатерины II в 1765 году был издан манифест, по которому разрешалось вселение иностранцев, пре­имущественно немцев на территорию России. С тех пор и поселились предки Елизаветы Бич в пригородах Санкт-Петербурга. Елизавета родилась в 1924 году на хуторе Бичи, состоящем из четырех домов, в трех-четырех километрах от колонии «Гражданка». Название «Гражданка» колония получила потому, что кругом земля принадлежала гражданам. Семья Юлия Адамови­ча Бич на хуторе была не из бедных. Хотя у Юлия Адамовича и Елизаветы Христофоровны было семь детей, глава семьи держал несколько коров, лошадей и другую живность для себя, занимался выращиванием овощей  для продажи   в город, сеял зерновые для своего скота. Кроме основного сельхозинвентаря имел собственную ручную веялку,  молотилку на конном приводе. Все это и послужило тому, что в 50-е годы его назвали-«кулаком», описали все имущество, а семью выслали из дома. Кроме того, отца Елизаветы посчитали укрывателем золо­та. Он был арестован и поса­жен в тюрьму, где находился несколько месяцев. После его выслали из Ленинграда. Тюрьма, ссылка подорвали здоровье Юлия Адамовича, умер он в 1940 году. Дети его, кроме старших Тоси и Крести, которые имели уже свои семьи, обосновались в «Гражданке», оборудовали амбар под жилье, где и про­жили до самой войны, до 1942 года, пока не были эва­куированы в Сургут. Его жене и их детям с внуками была уготована судьба доживать свой век в Сибири, куда они были высланы как «ненадеж­ные люди» немецкой национальности и где находи­лись под надзором НКВД до 1954 года.

«Когда началась война, - начинает свой рассказ о военном лихолетье Елиза­вета Юльевна, - все наше стремление было помочь фронту, и мы, заводские девчонки, подали заяв­ление на фронт. Но нам отказали, так как и здесь дел хватит. Да еще нам не было 18-ти лет».

Действительно, дел хва­тало. В свободное от работы время поднимали ящики с песком на чердаки домов, а во время тревоги дежурили на них: гасили в песке зажи­гательные бомбы или выбра­сывали их на бетонку. Вскоре молодежь и бездетных матерей отправили на строительство оборонных сооружений вокруг города. Но спокойно работать не давали. Налетали, стреляли, сбрасывая при этом листовки с текстом: «Доедайте фасоль и бобы и справляйте гробы».   Завод гидротехники, где работала Елизавета, уже перестроился на военный лад: прессовали корпуса и трубки для телефонов. Жизнь стала еще тяжелее. Электростанции встали, трамваи не ходили, не хватало хлеба.

«Завод закрыли, а пожарная часть осталась, и меня туда перевели дежурить по 12 часов, - рассказывает горькую правду Елизавета Юльевна, - на работу ходила пешком. Повсюду лежали замерзшие люди.  Когда в 1941 году наши войска освободили часть Ладожского озера, ленинградских немцев в марте начали эвакуировать.

Через Ладогу везли автобусом до станции Тихвин. После погрузили в товарные вагоны и привезли в Омутинку. «В середине апреля мы приехали в совхоз «Журавли», - вздыхает моя героиня, - и нас отправили на ферму «Норную», где мы провели посевную. После окончания посевной повезли нас сначала на поезде до Омска, а с Омска на пароходе «3-й Интернационал» до Сургута. В Ленинграде нам вместе с повестками выдали эвакуационные листы. Были как эвакуированные, а сюда приехали, оказались ссыльные, - неторопливо продолжает свои воспоминания Елизавета Юльевна,  - презирали нас. Ссыльные. Вообще, народ здесь: «О, немцы, немцы!». Особенно те, у кого на войне убили отца или брата. Картошки в Сургуте не могли купить, на Банное ездили».

Приняли семью Бич из десяти человек в колхоз «Красный северянин», дали жилье в школе-«гробнице» и отправили на покос. Елизавете дали работу полевода. Трудолюбивая, веселая ленинградка пришлась по душе местной молодежи. «Очень трудно было, - говорит бывшая блокадница, - но мне помогали три сестры - Мария Менщикова, Нюра Твиретина, Зоя Клепикова. Да еще Миша Ютинцев, вечная им память. В 1943 году пришел с фронта Парунин, я ему свое хозяйство сдала и работала огородником с Буканиным. Эта работа мне была по душе, но вскоре заболела тифом и долго пролежала в больнице. Ослабла. В 1944 году поступила на курсы медсестер, но после их окончания на фронт никого не взяли. Работали на месте по ликвидации эпидемии в больнице и в райздраве».

В 1947 году пришел с фронта потомственный казак, сургутянин Иосиф Кайдалов. Приметил на танцах стройную незнакомку, но не так-то просто было покорить гордое девичье сердце... «В 1950 году мы все-таки с Иосифом поженились, - после затянувшегося молчания сказала моя собеседница, - Он всю жизнь в леспромхозе проработал. А я работала в райздраве, потом райком комсомола направил на работу в МТС, и меня избрали секретарем комсомольской организации. Там я научилась бухгалтерскому делу благодаря хорошим людям. В 1951 году была отстранена от должности секретаря комсомольской организации по национальному признаку. В 1956 году, когда разрешили выезд на родину, у меня уже было двое детей - Наташа и Иван. А люди еще раньше выезжали. Кто уедет, тому 20 лет тюрьмы. А мы были законопослушными». И все-таки, несмотря на все тяготы жизни, Елизавета Юльевна не озлобилась, она очень светлый человек. Такие люди, как она, пройдя испытания, становятся только терпимее, добрее и чище.

 

 

 

Родные Елизаветы Кайдаловой - брат и сестра - всегда поддержат в трудную минуту

 

В 1957 году Елизавета Юльевна Кайдалова устроилась на работу в Сургутскую контору связи и работала там бухгалтером до выхода на пенсию. В 1985 году овдовела. В Сургуте живут дети, четверо внуков, трое правнуков.




«Новый город» № 36 от 29.02.2008 года